Анекдоты про брежнева. Рассказы о товарище сталине и других товарищах Кем был суслов в ссср

--
Чуть более тридцати лет назад, 25 января 1982 года, в Центральной клинической больнице в ходе плановой диспансеризации скончался Михаил Андреевич Суслов, член Политбюро и секретарь ЦК КПСС, в свои 79 лет обладавший огромной властью. Хоронили его с почестями, которых Москва не видела со времён кончины Сталина, да и могилу выкопали рядом с памятником генералиссимусу…
В последние годы вышло довольно много книг, статей и даже телесериалов, в которых Суслов предстаёт фигурой то одиозной, то комической, то таинственной. Огромная власть, калоши, езда со скоростью 60 километров в час, пальто с 30-летним «стажем» – всё это было. Самое интересное, что всем его характерным чертам, привычкам и чудачествам имелись вполне конкретные объяснения…

Наперсник Сталина

В конце 1944 года Суслов был «брошен» в освобождённую от фашистов Литву, получив должность председателя Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР. По факту это был чрезвычайный и полновластный орган управления республикой. Задачей его было «вычистить» государственные органы, организовать борьбу с «лесными братьями», начать процесс коллективизации сельского хозяйства.
Судя по всему, новая работа Михаилу Андреевичу не очень нравилась, и он отнюдь не всегда «горел» на ней.

Как-то раз комиссар госбезопасности Ткаченко, уполномоченный НКВД-НКГБ в Литве, «настучал» на него Лаврентию Берия: «Выступления т. Суслова на пленумах и различных совещаниях носят больше наставительный характер. К этим наставлениям и речам местные руководители так уже привыкли, что не обращают на них внимания и выводов для себя не делают... Лично т. Суслов работает мало. Со времени организации бюро ЦК ВКП(б) около половины времени он провел в Москве, в несколько уездов выезжал на 1-2 дня, днём в рабочее время можно часто застать его за чтением художественной литературы, вечерами... на службе бывает редко». Но товарищ Сталин оценил деятельность Суслова в Литве по-своему.
С марта 1946 он работает уже в Москве в аппарате ЦК ВКП(б). Его начитанность и умение использовать «правильные» цитаты очень импонировали вождю. Через год на пленуме ЦК Сталин предлагает его кандидатуру в качестве члена Оргбюро ЦК и секретаря ЦК партии. Заметим, что тогда секретарей ЦК было всего шесть, в том числе Суслов и Сталин.
Обязанностей у нового высокого партийного руководителя было много. Это и организация работы средств массовой информации (в 1949–1950 годах Суслов был ещё и главным редактором «Правды»), и ряд идеологических вопросов. Но основное занятие уже не юного Михаила Андреевича было курировать отношения с коммунистическими и рабочими партиями всего мира. И не просто курировать, но и непосредственно наставлять и поддерживать их. Вместе со Ждановым и Маленковым, к примеру, в июне 1948 года Суслов выезжал в Румынию для участия в Совещании представителей Информационного бюро коммунистических партий, где обсуждался вопрос об «оппортунистической политике» руководства Югославской компартии. Приблизив Суслова к себе, Сталин не сделал из него просто человека, с которым можно было выпить-закусить на Ближней даче. Именно в то время Михаил Андреевич стал доверенным лицом вождя. И доверил ему генералиссимус самое дорогое – партийную валютную кассу.
Об этом периоде жизни Суслова написано крайне мало. Некоторые интересные детали нашли отражение только в телевизионном фильме 2011 года «Товарищ Сталин», создателей которого консультировали профессиональные историки, обладающие большим объёмом до сих пор труднодоступной информации.

В 1947–1953 годах товарищ Суслов «зарабатывал» себе международный авторитет, точно определяя, каким образом и в каком объёме финансировать ту или иную компартию за рубежом. Многие историки считают, что он иногда даже лично передавал секретарям «братских компартий» определённые суммы «в конвертах». Но обычно финансирование проводилось с использованием возможностей дипломатической почты и советской резидентуры за рубежом.
Вершиной аппаратного продвижения Суслова при жизни Сталина стало введение его в расширенный президиум ЦК КПСС в октябре 1952 года. Пробыл он на этой должности, правда, всего пять месяцев, покинув её в марте 1953-го. Определённую роль в этом сыграли разногласия с Молотовым и назревавший конфликт с Маленковым, который считал себя «идеологом» партии и видел в Суслове конкурента. Но новый первый секретарь ЦК Никита Сергеевич Хрущёв, понимавший, что «ветераны» Молотов, Каганович и Маленков в любой момент могут выступить против него, чувствовал в Суслове своего сторонника и в 1955 году снова ввёл его в состав Президиума. Этот высший орган КПСС (позже называвшийся Политбюро) Михаил Андреевич не покидал до конца жизни, то есть ещё 26 лет. А по пребыванию в должности секретаря ЦК (35 лет) он вообще установил абсолютный рекорд.

Вернуться к Сталину, а точнее, к развенчанию его культа бывшему наперснику вождя пришлось уже в самом скором времени. И те же самые цитаты из «классиков марксизма-ленинизма», за своевременное употребление которых генсек ценил Суслова, стали использоваться последним для критики Сталина. Цитаты, кстати, во все времена были коньком Михаила Андреевича. Один из спичрайтеров Хрущёва, политолог Фёдор Бурлацкий вспоминал, что как-то раз ему и его коллеге Белякову поручили подготовить антисталинскую речь для Хрущёва: «К утру речь была готова, аккуратно перепечатана в трёх экземплярах, и мы отправились к Михаилу Андреевичу. Посадил он нас за длинный стол, сам сел на председательское место, поближе к нему Беляков, подальше – я. И стал он читать свою речь вслух, сильно окая по-горьковски и приговаривая: «Хорошо, здесь хорошо сказано. И здесь опять же хорошо. Хорошо отразили». А в одном месте остановился и говорит: «Тут бы надо цитаткой подкрепить из Владимира Ильича. Хорошо бы цитатку». Ну я, осоловевший от бессонной ночи, заверил: цитатку, мол, мы найдём, хорошую цитатку, цитатка для нас не проблема. Тут он бросил на меня первый взглядец, быстрый такой, остренький, и сказал: «Это я сам, сейчас сам подберу». И шустро так побежал куда-то в угол кабинета, вытащил один из ящичков, которые обычно в библиотеках стоят, поставил его на стол и стал длинными худыми пальцами быстро-быстро перебирать карточки с цитатами. Одну вытащит, посмотрит – нет, не та. Другую начнёт читать про себя – опять не та. Потом вытащил и так удовлетворённо: «Вот, эта годится». Как вспоминал Бурлацкий, цитатка оказалась в самый раз…
А цитировал Михаил Андреевич не только Маркса, Энгельса и Ленина. В его обширной картотеке были собраны тысячи карточек с изречениями Герцена, Гоголя, Добролюбова, Белинского, Льва Толстого, Гёте, Шиллера и многих других литераторов.

Серый кардинал

Официально пост «главного идеолога» КПСС Суслов занял после свержения Хрущёва, в котором он принимал самое активное участие. Но до этого у него уже был опыт действия в экстремальных ситуациях, как в СССР, так и за рубежом. Например, в 1955 году он взял на себя смелость критиковать самого Вячеслава Молотова, после чего, как мы уже отмечали, был возвращён Хрущёвым в президиум ЦК. Через два года, летом 1957-го, он, кстати, в союзе с маршалом Жуковым, помог Хрущёву в борьбе с «антипартийной группой» Молотова, Маленкова, Кагановича и, как метко выражался Никита Сергеевич, «примкнувшего к ним Шепилова».
А через каких-то три месяца на октябрьском пленуме ЦК Суслов уже громил «маршала Победы Георгия Константиновича Жукова, обвиняя его чуть ли не в подготовке военного переворота: «Недавно «Президиум ЦК узнал, что тов. Жуков, без ведома ЦК, принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей. В эту школу предполагалось брать людей со средним образованием, окончивших военную службу. Срок обучения в ней 6-7 лет, тогда как в военных академиях составляет 3-4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания, слушателям школы рядовым солдатам должны были платить 700 рублей, а сержантам – 1000 рублей ежемесячно. Тов. Жуков даже не счёл нужным информировать ЦК об этой школе. Об её организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров как коммунист счёл своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра».

Расставил точки над «i» на том же пленуме уже сам Хрущёв: «Неизвестно, зачем нужно было собирать этих диверсантов без ведома ЦК. Разве это мыслимое дело? И это делает министр обороны с его характером. Ведь у Берии тоже была диверсионная группа, и перед тем, как его арестовали, Берия вызвал группу своих головорезов. Они были в Москве, и если бы его не разоблачили, то неизвестно, чьи головы полетели бы. Тов. Жуков, ты скажешь, что это больное воображение. Да, у меня такое воображение».
А ещё Суслов во время визита в бунтующий Будапешт в 1956 году вместе с Микояном и Жуковым взял на себя инициативу подготовки введения советских войск в Венгрию, критиковал албанских, китайских и иных «неправильных» коммунистов. Уже в хрущёвские времена «согласовал» с тем же Микояном (Анастас Иванович утверждал, что был «против») расстрел рабочих в Новочеркасске. В общем, каким бы странным, смешным (некоторые сравнивали его внешность с бухгалтерской) Суслов ни казался, решения он принимал жёсткие и тяжёлые.
Став главным идеологом, Суслов взвалил на себя огромный объём работы. Одно перечисление сфер его деятельности может занять несколько страниц. В ЦК КПСС он контролировал деятельность отдела культуры, отделов агитации и пропаганды, науки, школ и вузов, отдел информации ЦК, отдел молодёжных организаций, а также два международных отдела. «Серый кардинал» курировал Политуправление Советской армии, Министерство культуры СССР, Государственный комитет СМ СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. В сферу его интересов входили работа Главлита, ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими и рабочими партиями, внешняя политика СССР…

«Под Сусловым» были творческие союзы: писателей, журналистов, театральных деятелей, художников, архитекторов… Театры, эстрада, иногда даже спорт и туризм тоже находились под самым пристальным присмотром «человека в калошах».

Александр Яковлев, которому довольно долго пришлось работать вместе с Сусловым, вспоминал: «Власть у него была несусветная. На Политбюро ходили, как на праздник. Там ничего не случалось: хихоньки и хахоньки, Брежнева заведут, и он давай про молодость и про охоту рассказывать. А на секретариатах Суслов обрывал любого, кто на миллиметр отклонялся в сторону от темы: «Вы по существу докладывайте, товарищ». Когда Суслов был в отъезде, за него секретариаты вёл Андрей Павлович Кириленко. Так Суслов, возвращаясь, первым делом отменял скопом все решения, принятые без него. Он был очень самостоятельным в принятии решений на секретариате. Ни с кем не советуясь, объявлял: «Решать будем так!» Когда некоторые хитрецы говорили, что другое решение согласовано с Брежневым, отмахивался и отвечал: «Я договорюсь». А боялись его прежде всего потому, что кадровые решения он принимал очень резко. Он как-то смотрел по телевизору хоккей и увидел, что команде-победительнице вручили в награду телевизор. На другой день был снят с работы директор телевизионного завода. Суслов спросил: «Он что, свой собственный телевизор отдал?» И всё».
При Суслове идеология была возведена в культ. Наши читатели со стажем, учившиеся в советских вузах, помнят, что на первых курсах обязательно изучали историю КПСС, затем марксистско-ленинскую философию, а в конце учёбы ещё и фантастический предмет – «научный коммунизм». По последнему предмету, между прочим, сдавались даже госэкзамены. Поступить в аспирантуру, получить учёную степень без сдачи «общественных дисциплин» было невозможно. А ещё Суслов создал систему, при которой не допускалось вмешательство в деятельность идеологического руководства ЦК даже таких организаций, как КГБ. Тот же Александр Яковлев рассказывал, как ему, благодаря Суслову, удалось остаться на высоком дипломатическом посту: «Когда из Канады в мою бытность послом выдворили советских шпионов, Андропов вынес вопрос обо мне на Политбюро. Встал и начал говорить о том, что громкое выдворение произошло по моей вине, из-за моих слабых контактов с канадским руководством. И что нужно решать кадровый вопрос – отзывать меня. Вдруг Суслов говорит: «Товарища Яковлева не КГБ назначал послом в Канаде». Андропов посерел и сел. Брежнев усмехнулся и сказал: «Переходим к следующему вопросу».

И скромность в личной жизни

Что касается знаменитых калош, то их наличие в гардеробе сам Суслов объяснял желанием всё время иметь «сухие ноги». Начальник его охраны (с 1975 по 1982 год) Борис Александрович Мартьянов вспоминал: «Одежда у него была в долгой носке. Дома ходил в брюках и пиджаке. На даче, когда ездили на курорт, надевал спортивные брюки. Была у него вечная папаха «пирожком». Носил старое тяжёлое пальто с каракулевым воротником. Никакие микропорки в обуви не признавал – носил полуботинки на кожаной подошве – ему их на заказ шили в специальной мастерской: приезжал сапожник, мерил ногу и делал. Михаил Андреевич носил их, пока всю подошву не сотрёт. Ещё Суслов любил носить калоши: приезжаем на Партбюро – он калоши аккуратно ставит под вешалку. Все, кто приходит, знают: «Калоши на месте – значит, Михаил Андреевич приехал». Потому что кроме него никто в калошах не ходил. Он нам по этому поводу говорил: «В калошах очень удобно – на улице сыро, а я пришёл в помещение, снял калоши – и пожалуйста: у меня всегда сухая нога!»
На самом деле манера Суслова носить калоши, тёплое пальто или плащ летом объяснялась тем, что он ещё в молодости перенёс туберкулез лёгких и боялся любой простуды.
Один из охранников Суслова Дмитрий Селиванов несколько лет назад вспоминал о том, как родные собирали Суслова во Францию: «Он за границу выезжал редко. И однажды его пригласили во Францию с официальным визитом. Майя, это дочь его, начала его экипировкой заниматься. «Пап, ты сними шапку, поменять, тебе надо другую, пальто другое». Он очень сопротивлялся. Он всегда любил ходить осенью, весной и на ботинки надевать калоши. И она его как убеждала: «Не вздумай»! Но если он привык вот к какой вещи, его не убедишь, чтобы он поменял. Это дочери, семье больших трудов стоило, чтобы его приодеть под современный стиль…»

А вот передвижение со скоростью 60 километров в час на громадном чёрном ЗИЛе имело своей целью скорее всего не обеспечение оперативного передвижения или безопасности. Секретарь ЦК никогда никуда не опаздывал. В 8.59 он входил в здание ЦК, в 13.00 пил чай, в 17.59 выходил с работы. А во время своего получасового путешествия с дачи на Старую площадь он просто наблюдал жизнь столицы. Иногда эти наблюдения приносили результаты. Эльдар Рязанов вспоминал, что однажды Суслов из окна автомобиля увидел рекламный плакат рязановского фильма «Человек ниоткуда», на котором был изображён Сергей Юрский с буйной растительностью на лице. Ни актёр, ни название главному идеологу СССР не понравились. В результате фильм более двадцати лет пролежал на полке.
О некоторых привычках и чудачествах Суслова вспоминал заместитель начальника охраны Брежнева Владимир Тимофеевич Медведев: «Таким же точно далёким по характеру от Брежнева был и Михаил Андреевич Суслов, к концу жизни Генерального практически второй человек в партии. Перестраховщик, педант, догматик в словах и поступках. К тому же очень упрямый человек. Его, главного идеолога партии, более всего опасалась передовая творческая интеллигенция.

В высоком же окружении характер и привычки этого человека вызывали иронию. Чего стоят одни галоши, с которыми он не расставался, кажется, даже в ясную погоду и которые стали чем-то вроде его визитной карточки, как, впрочем, и его старомодное пальто, которое он носил десятки лет. После шутливого предложения Брежнева членам Политбюро скинуться на пальто Суслову, тот наконец приобрел себе обнову.
Выезжаем иногда на Можайское шоссе и плетёмся со скоростью 60 километров в час. Впереди скопление машин. Леонид Ильич шутит:
– Михаил, наверное, едет!
Брежнев ко всем обращался на «ты» и если не на людях, не при всех, то по именам Юра, Костя, Николай. Суслова он мог назвать по имени лишь заочно, обращался к нему, как и к Косыгину. Только по имени и отчеству. Видимо, потому что с Сусловым, как и с Косыгиным, генеральный чувствовал себя менее уверенно, чем с другими, и тот, и другой могли ему возразить. Бывало так, все «за», а Суслов «против». И когда решался, скажем, вопрос о наградах или лауреатстве и всё шло как по маслу, всегда кто-нибудь скажет: «Ещё как Михаил Андреевич посмотрит…»
– А вы объясните ему…– говорил Брежнев и через паузу добавлял:
– Ну, я с ним сам поговорю».

Работники аппарата ЦК КПСС вспоминали о том, что личная скромность Суслова носила гипертрофированный характер, но была совершенно искренней. Находясь в командировках, он расплачивался даже за комплексные обеды, причём вплоть до копейки. А ещё, никого не информируя, переводил часть своей зарплаты в Фонд мира и на иные благотворительные цели, отправлял книги в библиотеки родной Саратовской области…
Многие люди, работавшие с Сусловым, отмечали его непритязательность в отношении питания. Самая обычная еда, каши, диетические супы… Начальник охраны секретаря ЦК Борис Мартьянов вспоминал: «Повар на юге мог бы сготовить на месяц вперед – и дальше не надо было трудиться». Вот только во время кремлёвских приёмов могли возникнуть сложности с едой для Суслова. Алексей Алексеевич Сальников, сотрудник 9-го управления КГБ, который много лет обслуживал первых лиц СССР, рассказывал мне: «Суслов был очень капризным, что проявлялось в первую очередь на различных праздничных приёмах. Его часто не устраивала подаваемая еда. Такие вещи, как баклажанная и кабачковая икра, ему вообще нельзя было показывать. Они вызывали у него отвращение, и он называл их «размазнёй». Специально для него приходилось всегда держать сосиски. Всем подают осетрину по-московски, например, а ему – сосиски с пюре… Ещё он практически не пил алкоголя, разве что бокал вина или шампанского в праздник. На приёмах ему наливали в рюмку кипячёную воду…»
Николай Харыбин, комендант дачи в Бочаровом ручье, где любил отдыхать Суслов, отмечал, что тот проявлял некоторую капризность в отношении ландшафтного дизайна дачи и её интерьера. Ему очень не понравилось то, что вместо деревянного настила к морю сделали вымощенную камнем дорожку, мол она «отсвечивала». Решил перебраться на другой объект «Ривьера», а там дорожки тоже замостили плиткой. Суслов сказал, что ему кажется, что когда он идёт, то вот-вот в яму провалится. Не понравилась ему и мебель тёмно-синего цвета – пришлось менять. Наученный опытом общения с «человеком в калошах», Николай Арсентьевич решил отныне всё согласовывать с ним. Носил Суслову «на утверждение» образцы обоев, других деталей интерьера. И с тех пор никаких претензий у Михаила Андреевича не возникало…

«Покровитель искусств»

К «заслугам» Суслова на ниве «соблюдения принципов марксистско-ленинской идеологии» можно отнести разгон редакции «Нового мира», изъятие тиражей десятков уже отпечатанных книг. Известна ставшая крылатой его фраза, которой он отвечал издательским работникам, которые жаловались на убытки: «На идеологии не экономят!»
С именем Суслова связаны проблемы, возникавшие у Театра на Таганке, фактический запрет на публикацию текстов песен и стихов Владимира Высоцкого, тщательная «фильтрация» воспоминаний военачальников и политических деятелей, в том числе Георгия Жукова и Анастаса Микояна. Многие фильмы, такие, например, как «Гараж» Эльдара Рязанова и «Калина красная» Василия Шукшина, долгое время были запрещены к показу в крупных городах СССР.
Бывали, однако, случаи, когда гнев главного идеолога удавалось смягчить, даже если инициаторами «наказания» были члены Политбюро. Александр Яковлев вспоминал об одной беседе со своим бывшим начальником: «Он очень внимательно слушал, когда шёл разговор с глазу на глаз. Задавал вопросы, и в 99 процентах случаев он прислушивался к тому, что я ему говорил. Когда Егора Яковлева сняли с должности главного редактора журнала «Журналист», встал вопрос о его работе. Я считал его снятие совершенно неоправданным. Инициатором был Устинов. Увидел на обложке журнала репродукции картины Герасимова из Третьяковки. Ну, обнажённая женщина. Но это же не повод обвинять редактора журнала в распространении порнографии! Я пошёл к Суслову. Он расспросил о Егоре. И дал согласие на назначение его корреспондентом «Известий».
В своё время в ЦК КПСС из уст в уста передавалась история о том, как Михаил Андреевич Суслов посетил стоматолога в кремлёвской больнице. Пришёл, жалуясь на больной зуб, сел в кресло. Врач попросил его открыть рот. А секретарь ЦК задал ему вопрос: «Простите, а нельзя ли как-нибудь обойтись без этого?» Многие исследователи, вспоминая эту забавную легенду, писали о том, что сусловским кредо было открывать рот как можно реже. Похоже, к этому же он призывал и творческую интеллигенцию…

Отношения со спортом у Михаила Андреевича Суслова были, как это ни удивительно, очень неплохие. Можете не верить, но Суслов время от времени играл в волейбол. При всём этом играл даже тогда, когда ему было за семьдесят. Обычно на отдыхе его дети, Револий и Майя (ей с именем повезло больше), невестка Ольга и охранники делились на две команды. Высоченный Михаил Андреевич (190 сантиметров, между прочим) не был очень сильным игроком, да и в команде с ним играли хорошие любители, которые исправляли огрехи в игре «человека в калошах». А противники старались не подавать и не «гасить» на него. Начальник охраны Суслова Борис Мартьянов вспоминал, что тот очень расстраивался, огорчался, когда его команда проигрывала, так что приходилось сдерживать свой азарт и иногда поддаваться…
Секретарь ЦК время от времени купался, предпочитая, однако, в отличие от Брежнева, практиковавшего длительные заплывы, десятиминутные погружения в море, бассейн или реку. Обязательным атрибутом при этом была у него купальная шапочка.

Суслов в меру интересовался и хоккеем. Скорее всего это было вызвано не азартом, а идеологическими соображениями: наши победы в чемпионатах мира и Европы, а также на Олимпиадах значительно повышали престиж страны и улучшали внутреннюю обстановку за счёт более позитивного настроя граждан СССР. Сам он бывал в Лужниках редко и скорее всего тяготился этими визитами, но руку на пульсе держал плотно. Было несколько случаев, когда он за компанию с Леонидом Ильичом Брежневым и другими членами Политбюро посещал игры чемпионата СССР или «Приза «Известий». В этом случае из комнаты отдыха убирались все пепельницы, а Леонид Ильич, куривший обычно прямо в ложе лужниковского дворца спорта, был вынужден закуривать в перерыве чуть ли не в туалете. К алкоголю, в отличие от других высокопоставленных болельщиков, Суслов в перерыве хоккейных матчей не притрагивался, но в любимой забаве Политбюро – доминошных турнирах – принимал самое активное участие.
Старожилы Лужников помнят случай, когда после первого периода игры ЦСКА – «Спартак» Политбюро в полном составе вдруг не вернулось в ложу. Второй период зрители только и обсуждали, что исчезновение всех руководителей. Кто-то сбегал в фойе, посмотреть, стоят ли правительственные ЗИЛы на стоянке. Их не было! Тут же поползли слухи, что началась война или произошло какое-то ЧП союзного масштаба. А в начале третьего периода весь состав Политбюро появился в ложе и был даже встречен аплодисментами. Ларчик открывался просто: руководители партии и государства не смогли оторваться от принципиального доминошного турнира с игрой «на вылет». А автомобилей на стоянке и не должно было быть: они привозили охраняемых лиц на игру, а потом возвращались в Гараж особого назначения (ГОН), чтобы вернуться либо к концу матча, либо по вызову…
Когда в 1972 году встал вопрос о встрече хоккеистов сборной СССР с лучшими канадскими профессионалами, Михаил Андреевич был против. Проигрыш значительно ослаблял наши позиции в этом важнейшем виде спорта, особенно после того, как весной того года наши уступили чехословацкой команде в битве за золотые медали первенства мира. Но в случае с канадцами решение взял на себя Брежнев. Он был уверен, что наши выступят достойно, и, что бывало достаточно редко, вступил в спор с Сусловым. В результате миру была подарена легендарная «Суперсерия – 72». А ведь упрись «человек в калошах», и никакого Фила Эспозито мы бы ещё лет десять не увидели. Спасибо Брежневу за это…

Памятник товарищу Суслову

Некоторые партийные руководители считали, что смерть Суслова была вызвана не только чисто медицинскими причинами. Александр Николаевич Яковлев, например, через много лет писал в своей автобиографической книге следующее: «Смерть Суслова была какой-то очень своевременной. Он очень мешал Андропову, который рвался к власти. Суслов не любил его и никогда бы не допустил избрания Андропова генеральным секретарем. Так что исключать того, что ему помогли умереть, нельзя».
Точно так же и Борис Николаевич Пономарёв, ближайший соратник и заместитель Суслова, высказывал определённые сомнения в том, от чего на самом деле умер главный идеолог партии: «Конечно, годы брали своё, и Михаилу Андреевичу всё труднее было работать. Как было положено, он перед отпуском поехал обследоваться в кунцевскую больницу. За пару дней до этого мы побеседовали с ним. Он был в хорошем отпускном настроении. Сказал, что после его возвращения работы у нас прибавится. До сих пор не знаю, что он имел в виду. Чувствовал он себя вполне прилично. Там он отправился на прогулку. Неожиданно почувствовал боли в сердце. Ему становилось всё хуже. Он вернулся в своё помещение, где в это время была его дочь Майя. Она бросилась к Михаилу Андреевичу, вызвала врачей. А через три дня его не стало. Очень странно».

Но о своей скорой смерти Суслов, несомненно, думал. В конце семидесятых лидер «Машины времени» Андрей Макаревич учился на вечернем отделении Московского архитектурного института и работал в Мосгипротеатре (это институт, который занимался проектированием театральных зданий и прилегавших к ним территорий). И рассказал мне следующую историю, которая, на мой взгляд, вполне могла иметь реальную основу: «Директор института, как было известно абсолютно всем, работал активно лишь до обеда. В обед в институтской столовой, в присутствии всего коллектива, ему подносился стакан с коньяком, который был накрыт белой салфеточкой. Директор выпивал его, после чего все начинали обедать, а он, закусив, отбывал либо в кабинет, откуда в этот день приказов и распоряжений уже не поступало, либо домой.
В один прекрасный день, когда он уже снял со стакана салфеточку и уже готовился взять его и опрокинуть в горло, в помещение вбежала секретарша с криком: «Не пейте!» Директор недовольно отставил стакан, а она, запыхавшись, сообщила ему, что только что звонили от Суслова и за ним, директором, вышла машина. Пришлось ему оставить коньяк до лучших времен и отправиться на Старую площадь.
Оказалось, что с директором института секретарь ЦК решил поговорить о своей смерти. Речь Суслова была примерно такой: «Все мы не вечны, к сожалению. Видимо, скоро уйду в мир иной и я. По решению Политбюро мне будет воздвигнут памятник на Октябрьской площади. Постамент предполагается установить в виде колонны из карельского гранита, а на нём будет изваяна моя статуя в мантии и шапочке, что показывает мое трепетное отношение к наукам. Под левым локтем у меня будет книга, символизирующая знания и моё покровительство литературе и искусству. Ну, а вокруг постамента разместятся отлитые из бронзы сцены моей богатой биографии. Мы изучили ваши работы, и я решил, что архитектурный проект реконструкции площади надо поручить вам. В ближайшее время будет соответствующее решение Политбюро. Так что готовьтесь к большому делу».
Нужно ли говорить, что следующие несколько месяцев весь институт занимался исключительно проектом благоустройства Октябрьской площади. Когда он был готов, директор получил государственную премию, работники института, в том числе и я, – премии поменьше. Но и они не были лишними…

Говорят, что история эта имела продолжение. Ходили слухи, что 7 ноября 1981 года на трибуне Мавзолея у Суслова вышел политический спор с Брежневым и он не очень дипломатично оборвал генсека. А Леонид Ильич, осерчав, пригрозил, что не будет ему, Суслову, никакого памятника. Вскоре после этого в начале 1982 года расстроенный Михаил Андреевич умер, а ещё через три года на Октябрьской площади поставили памятник Ленину работы Льва Кербеля. Титульным архитектором, кстати, по непонятным причинам стал не директор Мосгипротеатра, а Глеб Макаревич – главный архитектор Москвы».
В 1972 году, будучи награжден второй звездой Героя Социалистического труда (к 70-летию), Суслов получил право на прижизненный бронзовый бюст на своей родине в селе Шаховском (ныне Ульяновской области). Ещё один бюст Суслова стоит на его могиле у Кремлёвской стены. Других памятников «человеку в калошах» ни в нашей стране, ни в других странах мира нет…

Суслов Михаил Андреевич - советский политический деятель, член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК Партии. Член РКП(б)/ВКП(б)/КПСС с 1921 года.

Родился 8 (21) ноября 1902 года в селе Шаховское Хвалынского уезда Саратовской губернии (ныне Ульяновской области) в русской крестьянской семье.

В 1918–20 годах активно работал в сельском комбеде в Хвалынском уезде. В 1924 году окончил в Москве Пречистенский рабфак, в 1928 году - Московский институт народного хозяйства имени Г.В. Плеханова. С 1929 г. - преподаватель политэкономии в МГУ и в Промышленной академии. затем с 1929 по 1931 годы учился в аспирантуре Института экономики Коммунистической Академии и одновременно преподавал политическую экономию в Московском государственном университете и Промышленной Академии.

В 1931 году Михаил Суслов решением ЦК ВКП(б) был направлен в аппарат ЦКК - Рабкрина. В 1934–36 годах - в Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР (СНК СССР)., затем до 1936 - в Комиссии советского контроля при СНК СССР. В 1937-39 заведующий отделом, секретарь Ростовского обкома ВКП(б). В 1939–44 первый секретарь Ставропольского крайкома ВКП(б).

В 1936–37 годах М.А. Суслов - слушатель Экономического института Красной профессуры. В 1937–1939 гг. заведующий отделом, секретарь, второй секретарь Ростовского обкома ВКП(б). В 1939–1944 гг. - первый секретарь Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома и горкома ВКП(б).

Одновременно в 1941 - 1944 гг. член Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта, с 1942 г. начальник Ставропольского краевого штаба партизанских отрядов. С конца 1944 г. председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР. Один из инициаторов выселения группы лиц из Прибалтики. Возглавляемое им Бюро вело работу по ликвидации последствий войны и по борьбе с многочисленными отрядами «лесных братьев» - антисоветских вооружённых банд в союзных прибалтийских республиках.

С 18 марта 1946 года М.А. Суслов работал в аппарате ЦК ВКП(б)/КПСС. С 22 мая 1947 года - секретарь ЦК ВКП(б)/КПСС. В 1949 - 1951 гг. главный редактор газеты «Правда» (органа ЦК ВКП(б)).

На ХIХ съезде партии в октябре 1952 года М.А. Суслов избран членом Президиума ЦК КПСС. С 18 октября 1952 года М.А. Суслов являлся членом Постоянной комиссии по внешним делам при Президиуме ЦК КПСС и членом Постоянной комиссии по идеологическим вопросам при Президиуме ЦК КПСС.

5 марта 1953 года М.А. Суслов был выведен из состава Президиума ЦК КПСС. Вместе с П. Н. Поспеловым подготовил обращение ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР ко всем членам партии, ко всем трудящимся Советского Союза о смерти И. В. Сталина . С 16 апреля 1953 года по 1954 год работал заведующим Отделом ЦК КПСС по связям с зарубежными коммунистическими партиями. С 12 июля 1955 года М.А. Суслов - член Президиума (с 8.04.1966 года – Политбюро) ЦК КПСС.

Во время первой попытки смещения Хрущева в июне 1957 г. на заседании Президиума ЦК КПСС был в числе четырех членов Президиума, голосовавших против освобождения Н. С. Хрущева с поста первого секретаря ЦК КПСС. Однако, в 1964 году председательствовал на заседании октябрьского Пленума ЦК КПСС, освободившего Н. С. Хрущева от обоих постов - Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Играл огромную роль в руководстве ЦК КПСС и СССР со второй половины 1950-х годов до своей кончины. При Л. И. Брежневе был вторым человеком в Партии, являясь главным идеологом КПСС. Непоколебимо стоял на позициях самого ортодоксального марксизма, неприятия любого отклонения от него, идеологической войны с буржуазной идеологией. При этом сам научных работ практически не имел.

Суслов отличался педантичностью и крайним аскетизмом. Носил калоши и старого покроя костюмы. После зарубежных поездок сдавал оставшуюся валюту в партийную кассу.

Всегда четко, не позволяя пустословить, вел заседания Секретариата ЦК. По воспоминаниям бывшего главного редактора газеты «Советская Россия» М. Ф. Ненашева:

«На выступления 5–7 минут. Не уложился, уже через минуту М. А. Суслов говорил: «Спасибо», и смущенный оратор свертывал свои конспекты. Признаюсь, М. А. Суслова мы, участники тех заседаний, редакторы газет В. Афанасьев, Л. Толкунов, вспоминали не раз, когда его председательское место в Секретариате заняли Черненко , Горбачев ... и неудержимые многочасовые словопрения захлестнули мутной волной заседания исполнительного органа партии».

М.А. Суслов избирался депутатом Верховного Совета СССР I–X созывов - всех кроме последнего. Был членом Президиума Верховного Совета СССР в 1950–1954 годах, с 1954 года – председатель Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР.

Суслов поддержал выдвижение М. С. Горбачева в Москву:

«Суслов, отправляясь на отдых, порой наведывался в Ставрополь. И однажды во время очередного визита, как рассказывают, местное партийное руководство, в том числе и Горбачев, пригласили и показали ему... музей жизни и деятельности Михаила Андреевича Суслова. Старец дал слабину, растрогался и отплатил Горбачеву добром» (Громыко А. А. «Андрей Громыко в лабиринтах Кремля. Воспоминания и размышления сына.» М., 1997. С. 70).

Скончался 25 января 1982 года. Похоронен в Москве на Красной площади у Кремлевской стены рядом с могилой И. В. Сталина.

Награждён пятью орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й степени, медалями, иностранными наградами, в числе которых орден Клемента Готвальда (Чехословакия, 1977).

19 ноября 1982 года М.А. Суслову торжественно открыты в Москве мемориальные доски на здании Московского института народного хозяйства имени Г.В. Плеханова в Замоскворечье (Стремянный переулок, дом № 28), на старом здании Московского Государственного Университета (улица Моховая) и на фасаде дома № 19 по улице Большая Бронная.

Сочинения:

1. Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Сборник выступлений. - М.: Политиздат 1980;
2. Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Избранные речи и статьи. В 3-х т. - М.: Политиздат 1982;
3. На путях строительства коммунизма. Речи и статьи. В 2-х томах. - г. Фрунзе (Киргизия), 1982.

Источники:

• Зенькович Н.А. Самые закрытые люди. Энциклопедия биографий. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002
• Статья Юрия Лебедева на warheroes.ru

Анекдоты про Брежнева

Один пришёл устраиваться на работу в министерство, а ему предложили только уборщиком в туалет. Он согласился и решил музыку провести. Вдруг приходит Шеварнадзе и говорит:

— Где тут у вас туалет?

Уборщик его проводил и включил ему «Лезгинку». Тот возвращается и спрашивает:

— Давно работаешь?

— Первый день.

— В должности повышу.

Заходит Черненко, уборщик включает песню «Чому я не сокил». Тот тоже доволен и обещает повышение. Заходит Брежнев и спрашивает:

— Где тут туалет?

Уборщик проводил его и включил «Гимн Советского Союза». Брежнев выходит — и к уборщику:

— Давно работаешь?

— Первый день.

— Первый и последний.

— Почему? За что?!

— Первый раз в жизни справлял большую нужду стоя…

Анекдоты про Брежнева

Иностранный корреспондент спрашивает Брежнева:

— Как вы решаете проблему снабжения такой огромной страны?

— Посредством её централизации. Мы все свозим в Москву, а уж из Москвы население само разбирает.

Анекдоты про Брежнева

Идёт Брежнев по кремлёвскому коридору. Устал, уже совсем ничего не соображает. Навстречу ему шаркающей походкой Константин Устинович Черненко. Брежнев, увидев знакомое лицо, радостно:

— Здравствуйте, товарищ Суслов!

Черненко опешил:

— Леонид Ильич, да вы что, товарищ Суслов давно уже умер!

Брежнев (после паузы):

— Да!? Ну тогда, товарищ Суслов, до свиданья.

Анекдоты про Брежнева

Москва. Кремль. Кабинет генсека СССР Л. И. Брежнева.

Брежнев сидит за столом, что-то читает. Вдруг по громкой связи говорят:

— Леонид Ильич, американцы готовят ракеты к запуску! На нас нацелились!

Леонид Ильич прибегает в секретную комнату. Садится за пульт. А там кнопочки и под каждой подпись — страна, на которую нацелена ракета. Леонид Ильич ищет нужную кнопку, приговаривая:

— Где эта Америка? Ну где же эта чёртова Америка?

По громкой связи сообщают:

— Пять секунд до запуска!

Леонид Ильич:

— Эх, была не была! — обеими руками бьёт по всем клавишам, напевая – Этот день победы!!!

Эрих Хоннекер, приглашённый в Москву на первомайский парад, спрашивает у Брежнева:

— Леонид Ильич, если вы хозяин всего Союза, то почему на Мавзолее написано «Ленин»?

Брежнев (причмокивая):

— А мы… у нас… в СССР… Точки над «Ё» не ставим.

Распорядок дня Брежнева:

9.00-Реанимация.

10.00 — Вливание завтрака.

11.00 — Гримировка к торжественному обеду.

12.00 — Торжественный обед.

13.00 — Раздача орденов.

14.00 — Получение орденов.

15.00 — 17.00 — Перезарядка батарей.

17.00 — Подготовка к торжественному ужину.

18.00 — Торжественный ужин.

20.00 — Клиническая смерть.

Наутро в 9.00 — Реанимация …

Леонид Ильич приезжает в дурдом. Всех дурачков построили и спрашивают:

— Кто к нам приехал?

Все молчат. Снова спрашивают:

— Кто к нам приехал?

Тишина. Наконец один дурак выходит и говорит:

СМОТРИ ТАКЖЕ НАИБОЛЕЕ ПОПУЛЯРНЫЕ:

1. Анекдоты политические советские Анекдоты политические советские Тегеран, 1943 год. Встреча большой тройки. Сталин, Черчилль, парализованный Рузвельт. Во время переговоров Черчилль пишет Рузвельту записку. Тот читает...
2. Анекдоты про Ленина Анекдоты про Ленина Приходит Ленин к Дзержинскому и говорит: — В связи со сложившейся обстановкой дело революции требует повесить 300-400 помещиков и...
3. Ленин анекдоты Ленин анекдоты Часы с кукушкой — каждый час выезжает Ленин на броневике, простирает руку и говорит: — Товагищи! Габочая и кгестьянская геволюция, о...
4. Анекдот про Путина Анекдот про Путина Владимир Путин продолжает проводить встречи без галстуков, что вполне патриотично для страны, которая скоро останется и без штанов. Анекдот...
5. Анекдоты про рыбаков Анекдоты про рыбаков. Два рыбака сидят, рыбачат. Один вдруг вытаскивает русалку, красавицу необыкновенную. Посидел, полюбовался и выпустил в море. Второй: — Зачем!!!???...

Классика юмора.

(случайный блок)

Доктор, я кажется, не уснул.

Да быть того не может!

Доктор увлечённо продолжает оперировать.

Доктор, честное слово, я не сплю.

Да бросьте вы!

Доктор делает надрез.

А-а-а! Больно!

Смотри ты, и вправду не уснул.

Я же вам говорил.

Ну и молчите себе в тряпочку... с хлороформом. Кстати, дайте ему еще.

Кайф!.. Доктор, а ещё можно?.

Кайф!.. А ещё?

Можно. Дайте ему киянкой по лбу...

Дикий кайф!.. А ещё киянкой можно?

Хватит с вас, а то быстро привыкнете.

Доктор, ну как там? Это опасно?

Больной, вы мне мешаете.

Я могу и уйти.

Нет уж, останьтесь. Ничего опасного нет. Пуля прошла навылет, не задев жизненно важных центров. Кстати, что за кретин в вас стрелял?

Почему кретин?

Так разве ж так стреляют! Чуть выше надо брать, и левее, левее...

Все очень просто, доктор. Лежу я поздно вечером с женщиной в постели, никого, кроме женщины, не трогаю, и вдруг, БУМ! БАХ! Муж пришёл.

А! Значит, муж стрелял?

Ага, значит, участковый стрелял.

Он, конечно, стрелял, но попасть ни разу не попал. Значит, бегу я себе голый по улице, бегу, никого не трогаю. И вдруг, БУМ! БАХ! Слышу, сзади кто-то догоняет. Оказалось, маньяк-убийца на сексуальной почве.

Неужели, он стрелял?

Нет, этот всего лишь меня ласково душил. Хорошо, рядом рокеры на мотоциклах развлекаться ехали. Мы с этим маньяком три квартала от них убегали.

Так эти, что ли, стреляли?

Да что вы! Это же дети, шалуны. Правда, бедного маньяка насмерть все-таки задавили.

Ну а вас-то когда, наконец, пристрелят?

А вы слушайте. Значит, забегаю я, от греха, в коммерческий магазин, пытаюсь натянуть первые попавшиеся штаны и вдруг, БУМ! БАХ! Выскакивает сторож...

Стрелял?

Нет, отстреливался. Потому как тут же за мной в магазин ворвались рэкетиры.

Рэкетиры, значит, стреляли?

Зачем им стрелять, они положили нас на живот и действовали паяльником. Хорошо, сторож перед смертью успел признаться, что я здесь ни при чем. Меня и отпустили. Вышел, и прямо на встречу красивая девушка из интуристовской гостиницы выходит. А я, как назло, одеться не успел. Она достаёт из сумочки пистолет и БУМ! БАХ!

Попала, и не раз, только пистолет у неё был газовый, нервно-паралитического действия.

Так кто же в вас, черт возьми, тогда дырку сделал?

Значит, прихожу я под утро домой к жене, голый, с синей от побоев рожей, да ещё под газом. Никого трогать не собираюсь, и тут, БУМ! БАХ! Выскакивает тесть с двустволкой.

Ну наконец-то!

Жене пыжом в зад.

Слушайте, больной, я на вашем месте после этого пошёл бы и застрелился.

Так, а что вы думаете, я здесь у вас лежу?!

Лето в разгаре. Отдыхающие всей страны устремились на отдых к морским берегам. Естественно, у рядового туриста есть выбор, на какой заграничный пляж податься — то ли на Канары, то ли на Гавайи, а, может, и на остров Пхукет.

У первых лиц государства такой свободы выбора нет. Они всегда купаются и загорают на государственных пляжах у родных берегов Черного моря. И когда на траверзе Сочи бросает якорь военный корабль, это «народная примета»: на отдых приехал кто-то «особо охраняемый». В Сочи есть дача Сталина, Иосиф Виссарионович любил этот черноморский город. На курорте отдыхали Орджоникидзе и Ворошилов, оставив на память санатории своего имени. Сочи любили Брежнев, Суслов, Косыгин и другие официальные советские руководители. Впрочем, и сегодня лидеры государства не обходят «главный курорт» страны стороной не только во время отпуска, но и по работе.

Естественно, присутствие в Сочи такого количества высокопоставленных и известных всему миру курортников, не могло не породить в народе немало историй. То ли правдивых, то ли выдуманных.

Сталин легко повышал в звании

Как-то в Сочи ждали на отдых самого товарища Сталина. Местная милиция отобрала самых бравых сержантов и поставила вдоль дороги. У сержантов посмотрели послужные списки, приняли экзамены по партийно-политической подготовке, проверили моральный климат в семье.

И вот Сталин едет в Сочи из аэропорта, а вдоль дороги стоят сержанты.

— Хорошо служат, — сказал Иосиф Виссарионович.

— Нет, очень хорошо служат, — уточнил Иосиф Виссарионович.

— Так точно. Очень хорошо.

Сталин закурил трубку и посмотрел на свое окружение.

— Тогда почему такие хорошие милиционеры до сих пор сержанты? Я вас спрашиваю?!

Говорят, сопровождающих лиц прошиб холодный пот.

И пока товарищ Сталин ехал к своей даче, срочно был издан приказ по сочинской милиции о досрочном присвоении всем «дорожным» сержантам звания лейтенанта. Так что по пути следования вождя уже стояли лейтенанты, правда, еще в сержантской форме. Наверное, в тот день по количеству офицеров местные органы внутренних дел вышли на первое место в мире.

Ходоки плыли к Хрущеву и ждали его у радиоузла

Чисто сочинским методом доставки жалоб в Москву всегда считалось плавание. Пловец-жалобщик заходил в море с письмом в плавках и ждал, пока какой-нибудь ответственный товарищ пойдет принимать морские ванны с государственного пляжа, который находился за забором городского пляжа «Ривьера». «Клиент» подныривал как можно ближе и пытался всучить бумагу. Везло немногим.

Скажем, один безвестный ныне сочинец едва не доплыл до Хрущева. К сожалению, пловца успела перехватить охрана. Однако, это не остановило жалобщика. Товарищ воспользовался служебным положением, а работал он диктором в пляжном радиоузле. И тогда сочинец сделал объявление на переполненном городском пляже: «Отдыхающий Хрущев, подойдите к радиоузлу пляжа, вас ожидают…»

Через три минуты у пляжного радиоузла возникли человек пять. Судя по плавкам, товарищи были в звании не ниже майора. Диктора-дебошира тихо увезли. После этого случая чтецы в пляжных радиоузлах стали работниками идеологического фронта и номенклатурой горкома партии. Тексты объявлений оттачивались и подлежали утверждению на Бюро.

Брежнев в Сочи боролся за чистоту, а Косыгин покупал колбасу

Во время своих последних приездов в Сочи Леонид Ильич Брежнев баловал вниманием работников местной торговли. Причем, заранее сказать, кого «дорогой и глубокоуважаемый» побалует, не мог даже начальник личной охраны Ильича.

Как-то Брежнев заехал в универсальный магазин в микрорайоне Светлана. А там бабушка-уборщица в черном халате прибирается.

— По ком у вас тут траур, товарищи? — спросил Леонид Ильич.

— Да не траур. Работаем.

— Работать надо в белом халате и в белых перчатках…

На бюро горкома партии срочно были изысканы белые перчатки и розданы сочинским продавцам, грузчикам и уборщицам. При возникновении кого-то из окружения Леонида Ильича трудящиеся по команде надевали все белое и торжественно улыбались.

Однажды в один из универсальных магазинов Сочи зашел председатель Совета министров СССР товарищ Косыгин. Алексей Николаевич купил в универсаме докторскую колбасу по 2 р. 10 коп., и даже не обратил внимания на белые халаты и перчатки.

После получения тревожной информации на сочинском мясокомбинате прошло срочное оперативное совещание, на котором обсуждался один вопрос: «Зачем товарищ Косыгин купил нашу колбасу «Докторская»? Директор мясокомбината лично проверял всю цепочку приготовления «Докторской», глотал валидол и готовился к самому худшему. Но репрессий не последовало. И вопрос, зачем Косыгину понадобилась сочинская вареная колбаса, остался до сих пор открытым. Правда, поговаривали, что Алексей Николаевич просто позволял себе иногда закусывать хорошую водочку любимой докторской колбасой из обыкновенного универсама.

Суслов предпочитал кефир «ручной работы»

Не все главные «партийцы» любили выпить. Например, товарищ Суслов Михаил Андреевич употреблял в Сочи исключительно кефир. И так как главный идеолог страны Советов отдыхал на курорте регулярно, изготовление этого напитка считали на молочном комбинате партийной задачей номер один. Этот «партийный» напиток в Сочи готовила очень опытная сотрудница тетя Маша. Суслов знал о ней, ценил талант и хвалил.

И вот тетя Маша ушла на пенсию. На молочном комбинате подготовили достойную смену. Казалось, тетя Маша передала все секреты кефира товарища Суслова.

Приехал Михаил Андреевич. Подполковник-экспедитор доставил драгоценный продукт на дачу. Товарищ Суслов попробовал:

— Что-то не очень. Разучилась готовить тетя Маша.

На производстве началась тихая паника. Тетю Машу срочно отозвали с пенсии на черной «Волге». Честь «партийного» кефира была восстановлена! Говорят, после выполнения этого важнейшего поручения тете Маше дали квартиру, почетную грамоту «Ударник коммунистического труда» и разрешили уйти на пенсию только одновременно с товарищем Сусловым.

Гагарин после полета тайно поднялся на гору Ахун

В конце апреля 1961-го около смотровой башни на сочинской горе Ахун появился невысокий молодой человек. Он спокойно прогулялся по окрестностям, поднялся на знаменитую башню. Спустился. А люди, приехавшие в тот день на экскурсию, вдруг зашушукались: «Смотрите, да это же сам Юрий Гагарин! Наш первый космонавт!»

В ту пору молодой Николай Дорохов работал поваром в ресторане у башни горы Ахун. Жарил знаменитые «ахунские» шашлыки. Он подошел к космонавту и пригласил «на чашечку чая», так сказать, отметить возвращение Гагарина на родную Землю.

— Человек Юрий Алексеевич был простой, компанейский, — вспоминает Николай Федорович. — Ну, мы за бокалом доброго «Кинзмараули» поговорили о космосе, о жизни, а потом подъехала потерявшая Гагарина «свита». Героя позвали на официальную встречу в ресторан «Ахун».

— Он зашел?

— Да, зашел, конечно. Удивился обилию официальных гостей. Спросил: «Зачем столько народу?» А потом улыбнулся: «Спасибо, меня на Ахуне уже встретили как надо!»

Понятно, что за такое гостеприимство и самодеятельность Николая Дорохова потом по головке не погладили. Да и директору ресторана досталось по партийной линии.

С той поры многие советские и российские космонавты протоптали «звездную дорожку» на Ахун. Приезжали сюда после полетов Валентина Терешкова, Андриан Николаев, Алексей Леонов, Борис Волынов. Космонавты поднимались на смотровую башню и, наверное, невольно сравнивали вид с горы с панорамой из космоса.

— Многих космонавтов я знаю лично, — улыбается Николай Федорович. — А Борис Волынов даже обещал приехать на мою свадьбу. Помню, наступил день бракосочетания, а Волынова нет. На следующий день слышу по радио сообщение ТАСС о запуске пилотируемого космического корабля. Командир экипажа Борис Волынов.

Гора Ахун — одно из самых знаковых и знаменитых мест Сочи. Почти как Новоафонская пещера в Абхазии.

В горкоме КПСС ударно трудился «пещерный человек»

В Сочи частенько отдыхали и рядовые члены ЦК. А поэтому в местном горкоме КПСС была одна секретная должность, которую товарищи по партии между собой называли «пещерный секретарь». В обязанности «пещерного секретаря» входило сопровождение членов ЦК на экскурсию в Ново-Афонскую пещеру Абхазии, чтобы в итоге гость, не дай бог, не заблудился и не поскользнулся. Говорят, «пещерный человек» знал Ново-Афонские пещеры лучше спортсменов-спелеологов и мог на память нарисовать карту подземных залов с точным указанием глубин и температуры воздуха.

И вот как-то доверили «пещерному» коммунисту сопровождать вглубь земли очередного члена ЦК. Доехали. Члену ЦК «дыра» не понравилась, и он решил: «Лучше выпьем». Выпили. Поехали обратно. По рации передали всем постам: готовьте рестораны по маршруту. В общем, был «пещерный человек» с течением времени назначен секретарем одного из сочинских райкомов КПСС.

Вежливые люди всегда на своем месте

В самом центре города один сочинец зашел в спорт-бар и заказал бокал пива. Сидел, наслаждался футбольным матчем, и вдруг у бара началась легкая суета. Не успел мужчина ничего сообразить, как около столика появился человек, очень похожий на Путина. Да, это был сам президент. Он тоже заказал пива и присел рядом: «Не помешаю?». Естественно, мужчина кое-как вымолвил: «Не по.ме.ша.ете…»

Посидели, молча досмотрели матч и Путин ушел так же внезапно, как и появился.

Еще демократичнее происходят легендарные встречи с Путиным в Красной Поляне. Один горнолыжник рассказывал, как отдыхал в маленьком кафе высоко в горах на третьей очереди канатной дороги. Просто ел блины. И тут в высокогорной кафешке появился президент в лыжном костюме, и тоже заказал блины. Отведав блинчиков, Владимир Владимирович рассчитался и уехал кататься на лыжах. И никаких там «за счет заведения»!..

Говорят, на горнолыжных трассах президент бывает легкодоступен. В разных кабинетах лично видел фотографии простых сочинцев из цикла «Я и Путин» и «Я и Медведев». Трудно представить, такие фотографии серии «Я и Сталин» или «Брежнев и я».

Правда, попытки добыть «несанкционированные» фото могут привести к конфузу. Как-то в лесном массиве около моря один дедушка собирал грибы. Видит, с дачи № 1 в море выходит катер. Ну, дедушка, достает фотоаппарат и… в это время с дерева на него сваливается «вежливый человек», просит прекратить фотографирование.

Все закончилось благополучно, но теперь, собирая грибы в сочинских лесах, дедушка на всякий случай вглядывается в кроны деревьев.

Из вежливости.

Фото ИТАР-ТАСС/ Алексей Никольский.

Приехал Полевой, позвонил по той же вертушке по своим каналам, Вадим Сидур вздохнул и посмотрел на меня с облегчением и завистью...

Великая «вертушка»!.. Сколько людей было возвышено ею, сколько низвергнуто. Какие ошибки и преступления были совершены одним телефонным звонком, раздавшемся из этого аппарата! Все кануло в Лету. Ни подписи, ни документа. История, не имеющая своих летописцев. Тайна. Вечность.

Через десять лет я работал в «Литературной газете». У нас было правило: на время праздничных и выходных дней кто-нибудь из состава редакции должен был дежурить в кабинете главного редактора, на случай, если позвонит «вертушка». Надо было записать фамилию или номер звонившего и дать знать Александру Борисовичу Чаковскому.

На какой-то праздник выпала моя очередь. Я сел в кабинете у Чака, как мы его называли, и стал писать что-то бессмертное.

Позвонила «вертушка». Странное, надо сказать, чувство. Еще ничего не случилось, а боязно.

Слушаю, - сказал я.

Саша? - сказали в трубке. - Хочу у тебя что-то спросить.

Александра Борисовича сейчас нет. Это Суслов дежурит из отдела сатиры и юмора.

Понимаете, мы тут с моими коллегами сейчас прочли рассказик на вашей странице. Они говорят: смешно, а я вот не согласен. Мне не смешно. А вам смешно?

Ну-ка, милый читатель, поставьте себя на мое место. Вот-вот, именно это я и чувствовал. Я осторожно спросил:

Товарищ Александров, вы мне сейчас звоните как помощник товарища Брежнева или как читатель?

Да что вы! - сказал он, - конечно, как читатель. Я и Саше позвонил, чтобы узнать его мнение.

А если как читатель, - разъяряясь, сказал я, - так чего ж вы звоните по «вертушке»? Так и инфаркт схватить недолго! Я по «вертушке» такие вопросы обсуждать не могу! У меня тоже нервы есть! Позвоните в мой кабинет по нормальному телефону, и я вам все объясню.

А у меня другого телефона и нет, - простодушно сказал Александров. - Но я попробую. Что это им смешно, а мне не смешно? Что я, хуже их, что ли?

Я дал ему свой номер и помчался на пятый этаж.

Ну надо же! - говорил я себе. - А если бы он нарвался на Чака? Где бы я сегодня был? Ведь Чак не понимает, что он, этот деятель, звонит как читатель! Для него сам вопрос по «вертушке» - уже директива!

Александров позвонил по моему телефону, и я объяснил ему, почему его коллеги правы, а он нет. Рассказ действительно был смешной. И острый. Я, конечно, не стал рассказывать ему про подтекст и про неуправляемую ассоциацию, но ему и так было приятно, что кто-то ему объяснил, и теперь он все понимает. И мы очень тепло простились. И я не загремел с работы...

М-да. Вот так и были спасены фрески на домике Чайковского в Клину.

Их снесли, конечно. Но это было уже в следующем году.

Моя подруга Авива называет меня оккупантом.

«Зачем вы пришли в нашу страну, оккупанты?» - спрашивает она.

Авива приехала из Риги лет пятнадцать назад. Она совершенная американка, но все равно обращается со мной, как с оккупантом.

«Авива, - говорю я, - я не оккупант. Мне тогда было всего семь лет. Я вас не оккупировал.»

«Все равно оккупант, - говорит Авива. - Кто вас звал? Вы всегда так: кто меньше и слабее вас, тех вы и захватываете. Гадко это...»

«Я с тобой согласен, - говорю я. - Не приставай.»

А мысли мои где-то там, в прошлом... Читатель, вероятно, ждет, что сейчас я перенесусь в Чехословакию, в Венгрию, в Афганистан... Нет, я иду по Первой Мещанской с Марком и говорю:

Ну что делать? Родителей жалко. Когда я не прихожу домой ночью, они не спят. Нам с тобой уже под тридцать, а для стариков наших мы все еще дети...

Что же ты хочешь? - отвечает Марк. - Пока мы живем с родителями в одной комнате, так всегда будет.

Ну не могу же я привести Лидку домой! - возмущаюсь я. - Проклятое жилье! Где его взять?

Марк молчит. У него та же проблема.

Вот что, - говорю я. - Давай, сыграем в одну игру. Я напишу письмо Суслову. Суслову от Суслова. Я напишу его очень искренне. Может быть, какой-нибудь холуй растрогается и передаст ему письмо. А там - чем черт не шутит? Вдруг даст команду?.. Вот просто так!

Дурак ты, - сказал Марк. - Дожил до седых волос, а дурак. Ну зачем ты товарищу Суслову? У него таких писем - миллион. Каждому комнату давать? Ты опупел малость. Женись на богатой девочке - вот тебе и комната!

Ну не хочу я на богатой! - говорю я. - Что я с ней ночью буду делать?

Я иду домой и пишу письмо.

«Москва. Кремль. Товарищу Суслову М. А.

Уважаемый товарищ Суслов! Я молодой инженер. Мне 28 лет. Я живу с моими родителями в одной комнате. У нас большая светлая комната 19 квадратных метров. И соседи у нас только одни - муж и жена. Старенькие. И мы с ними дружим. У нас все удобства: вода, раздельный туалет, кухня, ванна. Мама моя очень переживает, что я до сих пор не женился. Но я не могу этого сделать, потому что мне некуда привести жену. Жениться по расчету я не хочу. А встать на очередь на получение комнаты я не имею права: у нас больше трех квадратных метров на человека, и никакой райисполком не примет наше заявление. Вступить в кооператив я тоже не могу, потому что я получаю всего сто тридцать рублей в месяц, а у родителей моих денег нет. Вот такая проблема, уважаемый товарищ Суслов. Что меня побудило написать вам? Во-первых, я тоже Суслов, а Вы, быть может, не так уж часто получаете письма от своих однофамильцев. Меня и так все донимают: не родственник ли я Вам? А во-вторых, вдруг у Вас есть сын моего возраста. Он ведь тоже тогда Суслов. И вдруг у него те же проблемы, что и у меня? Спросите его. И, пожалуйста, дайте мне комнату, чтобы я мог, наконец, порадовать маму, а то она ждет не дождется внуков. Не могу же я производить их в одной комнате с папой и мамой.

Уважающий Вас Илья Суслов.»

Я вышел на улицу и бросил письмо в почтовый ящик.

Илья, - сказала мне бледная начальница, - вас вызывают в райком партии. К секретарю. Что вы еще натворили?

Чего это они? - сказал я. - Я беспартийный.

Раз вызывают, надо идти, - сказала начальница.

В райкоме милиционер проверил мою фамилию, посмотрел в список и пропустил наверх. Секретарь райкома оказалась женщиной. Такая блондинка с шестимесячной. Мы разглядывали друг друга.

Вы писали письмо в Центральный комитет партии? - вдруг спросила она.

Э-э-э..., - сказал я, - в каком смысле?

В простом смысле. Вы писали письмо товарищу Суслову?

Суслову?

Ну что вы, - мягко улыбнулась она. - Я же вас не съем. Суслову.

А, Суслову! Суслову писал.

Отчаянное, надо сказать, письмо.

А почему, собственно, вы меня вызвали? Я ведь Суслову писал.

Ну вы же понимаете, что товарищ Суслов не сможет вас принять. Вот меня и попросили с вами поговорить.

А почему бы, кстати, ему меня не принять? - немного наглея, спросил я. - Я ведь не заразный.

О-о! - сказала она. - Вы этот тон оставьте. Вы не у тети Вали на именинах.

Хорошо, - сказал я. - Так как там с комнатой? Куда приходить за ордером?

Она внимательно на меня посмотрела. Лицо ее было холодным и строгим.

Вы знаете, что у нас была война? - спросила она. - Вы знаете, сколько людей у нас еще живут в подвалах и бараках? По шестнадцать человек в комнате живут. А вас всего трое.

Вы тоже в бараке живете? - спросил я. - Может, в подвале живете?

Она изумленно откинулась в кресле.

Суслов, - сказала она. - Я ведь хотела по-хорошему. А вы опасный человек!

Почему же я опасный? - сказал я. Меня уже несло. Паршивый мой язык уже молол то, за что его давно следовало бы откусить. «Чтоб ты откусил себе язык!» - всегда просила мама. - Я не опасный. Я любопытный. Вы когда в Москву приехали?